Неточные совпадения
Она решается не видеть и удаляется в гостиную. Из залы доносятся звуки кадрили на мотив «Шли наши ребята»; около матушки сменяются дамы одна за
другой и поздравляют ее с успехами дочери. Попадаются и совсем незнакомые, которые тоже говорят о сестрице. Чтоб не слышать пересудов и не сделать какой-нибудь истории, матушка вынуждена беспрерывно переходить с места на место. Хозяйка дома даже сочла нужным
извиниться перед нею.
Передавали друг другу рассказы о корнетше Отлетаевой, которая однажды в своего помпадура апельсином на званом обеде пустила и даже не
извинилась потом, и, сравнивая этот порывистый образ действия с благосклонно-мягкими, почти неслышными движениями Надежды Петровны, все в один голос вопияли...
Вечером того же дня она несколько раз принималась
извиняться перед ним в том, что не умела оценить его до сих пор, уверяла его, что она теперь совсем
другая стала, удивила его внезапною республиканскою выходкой (он в то время благоговел
перед Робеспьером и не дерзал громко осуждать Марата), а неделю спустя он уже знал, что она его полюбила.
Княгиня, в противоположность Елене, любила все больше представлять себе в розовом, приятном цвете, но князь всю дорогу промолчал, и когда она при прощании сказала ему, что он должен
извиняться перед ней в совершенно
другом, то он не обратил на эти ее слова никакого внимания, а потом она дня три и совсем не видала князя.
Он хотел
извиниться перед Лаевским в шуточном тоне, пожурить его, успокоить и сказать ему, что дуэль — остатки средневекового варварства, но что само провидение указало им на дуэль как на средство примирения: завтра оба они, прекраснейшие, величайшего ума люди, обменявшись выстрелами, оценят благородство
друг друга и сделаются
друзьями.
Наталья Гавриловна славилась на ассамблеях лучшею танцовщицей, что и было отчасти причиною проступку Корсакова, который на
другой день приезжал
извиняться перед Гаврилою Афанасьевичем; но ловкость и щегольство молодого франта не понравились гордому боярину, который и прозвал его остроумно франц<узской> обезьяною.
Онуфрий. Он сейчас, Гриша, сейчас! Послушай, Коля, если ты не
извинишься сейчас
перед моим
другом,
перед Григорием Ивановичем, то ты свинья и больше ничего, и я тебе не товарищ. Понял?
Старший штурман, Степан Ильич, не терпевший никаких ссор, хотел, было, примирить поссорившихся и с этой целью уговаривал и ревизора и Володю, но оба они решительно отказались
извиниться друг перед другом. Ревизор даже обиделся, что Степан Ильич сделал ему такое унизительное предложение:
извиниться перед гардемарином.
Через полчаса после того, как Андрей Николаевич поговорил наедине и с Первушиным, Володя
извинился перед ревизором и тот
перед Ашаниным. Они пожали
друг другу руки, хотя оба в душе остались непримиренными. Но зато Андрей Николаевич сиял и, вернувшись в свою каюту, изорвал на мелкие кусочки рапорт и бросил их в иллюминатор.
— Я хочу есть! — сказал Зинзага. — Оденься, моя дорогая, и ступай к своей madre за деньгами. А propos [Кстати (франц.).]: я
извиняюсь перед тобой. Я был неправ. Я сейчас только узнал от русского писателя Державина, который приехал вместе с Лермантофф,
другим русским писателем, что есть два романа, совершенно не похожие
друг на
друга и носящие одно и то же имя: «Сомнамбула среди океана». Иди, мой
друг!
Вот почему я зарядил револьвер. Вечером мне
передали письмо от Магнуса: он
извиняется, объясняет все нервностью и уверяет, что искренно и горячо хочет моей дружбы и доверия. Соглашается, что его сотрудники действительно невоспитанные люди. Я долго всматривался в эти неразборчивые, торопливые строки, на подчеркнутое слово «доверия» — и мне захотелось взять с собою не револьвер для беседы с этим
другом, а скорострельную пушку.
— Нет, девочки добрые, — убежденно и спокойно подтвердила Дуся. — Ты верно злая сама, если считаешь злыми
других. Увидишь, какие они добрые. Ярышка
извиняется перед тобой, за то что отнимала у тебя шляпу, и просит
передать тебе, чтобы ты не беспокоилась, что сделала ей больно.
— Да нешто я про вас? Ходите хоть каждый день, милости просим. Только мне удивительно, как это вы курс кончили, образование получили, а вместо того, чтоб этого индюка наставлять, руку его держите. Да я бы его на вашем месте в остроге сгноил! И потом, чего вы сердитесь? Ведь я
извинялся? Чего же вам от меня еще нужно? Не понимаю! Господа посетители, вы будьте свидетелями, я
извинялся, а
извиняться в
другой раз
перед каким-нибудь дураком я не намерен!
А на
другой день, принимая у себя в канцелярии Временского, директор долго не решался сказать ему правду. Он мялся, путался и не находил, с чего начать, что сказать. Ему хотелось
извиниться перед учителем, рассказать ему всю сущую правду, но язык заплетался, как у пьяного, уши горели и стало вдруг обидно и досадно, что приходится играть такую нелепую роль — в своей канцелярии,
перед своим подчиненным. Он вдруг ударил по столу, вскочил и закричал сердито...